Исполнилось 140 лет со дня рождения Ивана Билибина. Художника, знатока Русского Севера, мастера книжной иллюстрации, театрального оформителя. В Ивангороде, где хранится коллекция из двухсот билибинских произведений, открылась первая научная конференция, посвящённая творческому наследию художника. В одной из своих статей он писал: «Народное искусство не государственно, но национально, так же национально, как родная речь, которой пользовались и Иван Грозный, и Пушкин. Национализм есть мощь народа, но только если понимать его так, что он основан на инстинктивной и бессознательной любви к лучшим духовным проявлениям нации, а не на приверженности к её случайной внешней политической оболочке».
В том, что крупнейшее собрание билибинских произведений хранится в художественном музее Ивангорода, есть почти сказочный знак судьбы. Уже в эмиграции Билибин часто вспоминал именно об этой пограничной крепости, и когда в 1980 году наследники по линии последней жены художника Щекотихиной-Потоцкой искали место для хранения коллекции, выбор пал на город, история и имя которого были близки великому русскому живописцу. Собрание разместилось в единственном сохранившемся после войны купеческом особняке и вплоть до 2015 года не имело достойного выставочного оформления. Деньги на витрины выделило министерство культуры, накануне юбилея собрание пополнилось уникальными предметами.
«Это совершенно бесценная коллекция, это больше всего предметы, которые окружали художника, это книги, фотографии разных жизненных периодов этого художника», - рассказала заведующая Ивангородским историко-архитектурным и художественным музеем Ирина Миронова.
Изящная половчанка, эскиз костюма для «Князя Игоря», созданный в Париже, подарен родственниками Билибина. Еще один дар относящийся к периоду эмиграции удивляет сюжетом – в семье говорили, что святые Борис и Глеб стучатся в окно избы Ильи Муромца, чтобы разбудить его на борьбу с большевиками. Личные вещи Билибина напоминают о пребывании в 20-х годах в Каире, работе в Париже и Праге. Мебель из Ленинградской квартиры Билибина, в отличие от автора сказочных иллюстраций, пережила блокаду.
Друзья-мирискусники за безукоризненную твердость линии называли Билибина «Иван – железная рука», в конце 30-х годов после возвращения из эмиграции художник шокировал студентов академии тем, что на спор с завязанными глазами четко рисовал сложнейшие орнаменты. Пик формы гениального графика пришелся на период расцвета дореволюционной печатной промышленности.
«Билибина не зря издавало государственное казначейство. Между прочим, в советское время его издавало Министерство финансов СССР. Получается, что его искусство было национальной валютой, она обеспечивалась доступностью этих книжек, и это была особая всенародная программа и всенародное увлечение», - отметил коллекционер Андрей Барановский.
В первых годах ХХ века Билибин дважды отправлялся в экспедиции на Русский Север с целью сбора материалов для этнографического отдела Русского музея. Изображения памятников деревянного зодчества, так же, как и собранные образцы народного костюма, впоследствии служили основой сказочных иллюстраций.
«Он пишет, что многие деревянные постройки просто дрожали от ветра, и будь он сказочным великаном, он бы каждую такую церквушку и колокольню взял в руки и перенес бы в какое-то сохранное место», - уточнила старший научный сотрудник Русского Музея Юлия Солонович.
Один из нереализованных билибинских проектов – карты, заказанные художнику ведомством учреждений императрицы Марии Федоровны. Они не пошли в печать, но сам факт работы над таким массовым материалом график рассматривал как свидетельство государственного признания. До революции книги с безупречными билибинскими иллюстрациями имели хождение как в обычных крестьянских домах, так и в императорских резиденциях.
Подвалы Академии художеств – место, где закончился путь гениального русского иллюстратора. Летом 1941 года Билибину предлагали покинуть Ленинград, но он ответил как патриот, обозначивший свою позицию еще в период Первой мировой войны: «Из осажденной крепости не бегут, ее защищают». До последнего дня мастер сохранял способность творить и морально поддерживал истощенных коллег.
На рисунке, выполненном для друга Цветкова за несколько дней до смерти, сохранилась надпись Билибина: «Эти бы грибочки да на сковородку со сметанкой. Эх-ма». Титан русского стиля ушел и остался, как и его видение русской сказки.
Источник: tvkultura.ru и www.rtr.spb.ru
