«Отец мой и я нажили свое состояние в России, и если она окажется несостоятельной, я готов вместе с нею потерять все свое состояние» – так говорил знаменитый российский банкир барон Александр Людвигович Штиглиц. Человек, которого так и не поняли современники и о котором почти ничего не известно потомкам.
Его называли масоном, агентом влияния и даже «смотрящим» от финансового короля Европы Ротшильда, а он жертвовал миллионы на благотворительность и основал первое в стране училище технического рисования. Под честное слово Александра Штиглица Россия получала кредиты в самой безвыходной ситуации, но после его смерти вместо некрологов петербургские газеты печатали фельетоны.
Каким был на самом деле этот загадочный банкир, сегодня можно только догадываться – весь его архив бесследно исчез, и даже от завещания осталась только копия.
Финансист поневоле
На самом деле Александра Штиглица кредит и финансы, а также все остальные премудрости коммерции не интересовали совершенно. Он изучал древние языки в Дерптском университете и мечтал о карьере ученого. Банкиром наследник одного из самых крупных в России состояний стал по личной просьбе императора Николая I. Удивительное внимание к человеку, которому исполнилось всего 29 лет. Впрочем, вряд ли царя интересовала личность непосредственно Александра Людвиговича, ему нужен был продолжатель дела Штиглицев – фамилии, которая открывала империи любой западноевропейский сейф.
Отец Александра Людвиг Штиглиц, тогда еще никакой не барон, а просто юноша из состоятельной еврейской семьи, приехал в Россию в начале XIX века. Начинал он с экспорта зерна и импорта дефицитных товаров. Вовремя сообразив, что иудеям в российском бизнесе приходится очень сложно, Людвиг перешел в лютеранство и принял российское подданство. Еще один судьбоносный шаг молодой предприниматель сделал в 1812 году. В самый сложный и далеко не однозначный момент Отечественной войны он пожертвовал крупные суммы на содержание российской армии. Новая родина услуги не забыла. Его проекты получают головокружительное развитие.
Уже в 1826 году Штиглиц становится бароном, затем членом мануфактурного совета, кавалером нескольких орденов, но самое главное – придворным банкиром. Он не только ссужает деньгами императорскую семью, но и умудряется получать западноевропейские займы для государства под весьма низкие проценты. В период жесточайшего дефицита бюджета барон сумел занять для России около 230 миллионов рублей. На эти деньги тогда можно было в течение двух лет полностью содержать русскую армию и флот.
В 1856 году сын повторит финансовый маневр отца. В разгар Крымской войны, когдаРоссия будет задыхаться от недостатка денег, Александр Штиглиц обеспечит привлечение иностранных займов всего под 5,5 процента годовых. Для страны, стоявшей на пороге поражения, почти подарок.
Фабрикант с человеческим лицом
Влияние Штиглица на деловую жизнь Петербурга переоценить сложно. В 50-х годах XIX века одного его слова хватало для того, чтобы начинали меняться биржевые котировки. Коллеги ему завидовали, его боялись и даже ненавидели, но отказать в уважении не могли. Принимая пост управляющего Госбанка, Александр Людвигович полностью ликвидировал все свои личные банковские активы. Хотя по тем временам это было вовсе не обязательно.
На взгляд современников, он вообще вел себя крайне подозрительно. В середине XIX века барон открыл в Ивангороде суконную фабрику. Для рабочих построили дома по английскому образцу с паровым отоплением, для их детей – школы, для подмастерьев открыли училища и рисовальные классы. Производительность на фабрике была потрясающая, да и рабочие к хозяину относились с большим почтением. Насколько это важно, всем станет ясно много лет спустя, когда во время революционных событий фабричные рабочие сами разгонят агитаторов.
Штиглиц никогда не забывал тех, кто на него трудился. При случае старался поддержать и наградить. Когда отмечали 50-летний юбилей его банкирского дома, премиальные получил даже сторож. Сам барон жил скромно, одевался просто, единственным исключением стал его роскошный особняк на Английской набережной. Его в духе итальянского палаццо построил модный архитектор Александр Крокау.
Тот же самый Крокау возведет по заказу Штиглица и здание Балтийского (тогда Петергофского) вокзала в Петербурге. Увлеченный развитием железнодорожноготранспорта в России барон активно вкладывал собственные средства в это весьма рискованное тогда предприятие. Удивительно, но большинство его проектов оказались исключительно прибыльными. В 1866 году, когда Штиглиц решил уйти на покой, только ежегодная рента от его капитала составляла 3 миллиона рублей.
Сумасшедший меценат
Зарабатывая внушительные суммы, Александр Штиглиц много тратил наблаготворительность. На его средства открывались приюты и бесплатные школы для детей-сирот.
Но самым ценным и в прямом, и в переносном смысле слова вкладом Штиглицев, конечно, было учреждение в Петербурге Училища технического рисования. Того, что в будущем станет знаменитой «Мухой». Это было первое в России художественное учебное заведение, куда брали без учета пола и звания, исключительно за талант.
Как ни странно, но такая щедрость барона была воспринята многими его современниками неоднозначно. Завещание и вовсе стало поводом для фельетона. Ну как не посмеяться, если покойный даже своему камердинеру оставил 5000 рублей, а уж любимому училищу и вовсе положил 7 миллионов. Добрым словом мецената вспомнят только век спустя.
vecherka-spb.ru Ирина ТРЕТЬЯКОВА, фото ИНТЕРПРЕСС
