В декабре 2014 года власти Милана забрали у Галины Вознесенской трехлетнего сына Никиту под предлогом того, что женщина постоянно скандалила с другими иммигрантами и вела себя неадекватно.
Здравствуйте, меня зовут Галина Вознесенская. Я родилась в Ленинградской области и прожила там всю свою жизнь. Работала на приграничной таможне, таможенный пост Ивангород.
Из-за сложившихся обстоятельств я уехала в Италию с маленьким сыном. Сына моего зовут Никита Андреевич Вознесенский. В Милане социальные службы предоставили нам место в общежитии для беженцев недалеко от центрального вокзала. Если бы я знала, что социальные работники предоставляют место белым и следят за взаимоотношениями между детьми и родителями, то я бы никогда туда не пошла. В этом месте царит хаос, грязь и антисанитария, а когда один белый человек живет среди 60-70 африканцев то, естественно, возникают трудности в общении в местах общего пользования.
Я старалась не провоцировать никаких скандалов, уходить от выяснения взаимоотношений, но было очень тяжело жить в такой обстановке. Социальные работники фиксировали ежедневно все, записывали в досье все жалобы на меня со стороны негритянок. А я всего лишь просила убрать их за собой в туалете или в душе, не мусорить в столовой и не трогать моего ребенка.
Когда произошла драка между сомалийками и египтянками, то приезжала полиция, скорая помощь. Пострадавших увозили на машинах, был установлен пост полиции. Я не принимала участие в этой драке, но потом было написано, что я стукнула палкой египтянку и у меня на руке синяк после этого инцидента. Когда начались разбирательства после происшедшей драки, то я рассказывала правду социальным работникам.
Владелец кооператива, который обслуживает проживающих в этом общежитии, распорядился, чтобы со мной расправились как со многими беженцами, было приказано отнять у меня ребенка. Социальные работники написали на меня заявление и одна из них, Глория Иорио, которая занимается в мэрии Милана беженцами, отнесла заявление в прокуратуру.
Было указано, что у меня с ребенком очень плохие взаимоотношения, у меня проблемы с психикой и поэтому Никиту от меня нужно срочно изолировать. Моего сына забрали 05.12.2014 года из детского сада. Ко мне приехали представители суда и привезли мне постановление. Они приехали без переводчика, протянули мне несколько листов бумаги и сказали, чтобы я это подписала. Я привела женщину, которая помогла мне с переводом, потому что я плохо говорила по-итальянски.
Когда представители суда зачитали то, какая я безобразная мать, как плохо я вела себя со своим сыном, то эта женщина сказала, что знает меня полгода, что написана ложь и клевета. Представители суда заставляли меня подписать этот документ о том, что у меня забрали сына.
Я пошла в детский сад, но Никиты там не было. Через два дня состоялось заседание в мэрии Милана в комиссии по делам несовершеннолетних, я была приглашена вместе с адвокатом. Мне задавали вопросы, даже интимного характера, чем я занималась в России. Все эти вопросы не имели отношения к этому делу.
Был дан график встреч, но он впоследствии не соблюдался. Мне разъяснили, куда я могу приехать, чтобы посмотреть на своего сына. Встречи проходили в городе Комо, приходилось уговаривать предоставленного мне переводчика, приходилось ее упрашивать каждый раз, хотя ей это оплачивалась. На русском языке разговаривать было нельзя, я не могла сказать ни одного слова.
Никита знал только «чао»,он не выучил итальянский, потому что мы разговаривали между собой на русском. В общежитии, где мы жили, дети африканцы, египтяне разговаривали между собой на своем языке и употребление итальянского сводилось к слову «чао». На встрече записывается каждое слово, сказанное вами, переведенное с помощью переводчика.
У социальной службы Италии есть давно отлаженный механизм, они давно научились отнимать детей. Любое слово, которое будет сказано вами, впоследствии будет обращено против вас. Чтобы вы не говорили, социальный работник истолкует это по-своему. Если вы будете возмущаться неухоженным видом вашего ребенка, то вас сочтут агрессивной, психически не уравновешенной, запретят вам встречу. Ребенка могут вывести из комнаты в любой момент. Вы должны или выпить ведро успокоительного или находить в себе силы, призывать к богу, пытаться сдерживаться во время встреч.
Когда мне привели Никиту первый раз, то у него было фиолетовое лицо, были выплаканные глаза, он был переодетый в поношенную одежду с короткими рукавами и штанинами. За все то время, пока я могла с ним встречаться, я видела его пару раз в новых вещах.
Я предложила сама привезти одежду, приводила носки и ботинки. Зимой Никиту привозили в спортивных резиновых тапках, без шапки. Я приводила ножницы, обрезала длинные ногти и заусеницы. Ушки у ребенка были грязные, волосы длинные. Я приводила два раза электронные весы, пыталась доказать, поставив на них сына, что он весит меньше нормы.
Приводила доводы о том, что сын не ухожен, он не только не поправился, вес меньше, чем должен быть. Социальные работники говорили, что есть не только нормы веса детей в России, есть нормы всемирной организации здравоохранения. Но там нормы для рахитиков и дистрофиков из Африки. Мои разумные доводы не доходили до них.
Мой адвокат, не назначенный государством, а частный, работала на государство, на социальные службы, а не на меня. Никиту шесть раз привозили на встречи с синяками на лице. Адвокат скрыла от меня документы, заявления, которые написали на меня социальные работники то, что написала прокуратура, отчеты социальных работников о встречах с ребёнком.
Я терпела пять месяцев и рассталась со своим адвокатом. Все эти документы я взяла в суде сама. Затем «союз женщин Италии» подыскал мне другого адвоката, но она также работала на свою страну. Когда я прочла документы дела, жуткие заявления и обвинения, мне стало понятно, как работает эта система. Обвинения были выдвинуты и против Никиты. Якобы он подбегал к взрослым социальным работникам, хлопал их ладошкой и убегал. То есть я подговаривала ребенка бить взрослых итальянцев. Сыну было тогда три года. А он просто обижался, так как его не взяли в бассейн два раза, в горы, куда поехали другие дети.
Я привозила игрушки, сладости для своего сына, мы вместе играли. Иногда Никита был не в настроении, пару раз был болен, была температура, хотел спать. Как бы сын не плакал, не брал меня за руку, не выводил за дверь, но социальный работник, который присутствовал при встречах, запрещал нам выходить вместе и писал в своих отчетах в суд то, что нужно писать, а не то, что происходило между мной и ребенком. В отчете о встрече будет указано, что русская ведет себя агрессивно, говорит твердым тоном, требует, чтобы ребенка кормили, пытается запихнуть в него все конфеты, которые привезла, взвешивает его на весах, выражает претензии, возмущается.
Меня обязали пройти проверку у психиатра, я отправилась туда после долгих колебаний, потому что знала, как работают здесь психиатры. Социальные работники должны были организовать обследование, но они не хотели ничем заниматься. Я настаивала, потому что время шло, судебный процесс завис. Я попросила русских женщин из организации «Солидарность» при ассоциации русских соотечественников в Милане, чтобы кто-нибудь присутствовал вместе со мной как официальное лицо.
Главный врач заведения, где меня обследовали, при госпитале «Нигуарда» закричал, увидев постороннего русского человека и прогнал ее с руганью. Она могла бы потом свидетельствовать в мою пользу, но слава богу, заключение психиатра было для меня хорошим. Проблем с психикой у меня естественно никогда не было. Это заключение психиатра не сыграло потом никакой роли в суде Милана, так как затем суд постановил, что именно во время этой встречи у меня её было проблем с психикой.
Еще я предоставила в суд Милана решения суда из России об установлении опекунства и усыновлении, где было указано, что я полностью здорова. Медицинскую комиссию я проходила в России два раза. Для итальянского суда эти документы не играют никакой роли. Детские суды в Италии заинтересованы в том, чтобы отнимать детей у иммигрантов.
Если вы возмутились – это агрессия, если промолчали, то вы пассивны, что тоже плохо в общении с ребенком. Что нужно делать и что будет правильно вы не знаете, все будет плохо для вас. Может быть я говорю сбивчиво, но это круги ада.
Адвокат, даже если вы ему заплатили в своей стране, будет работать на свою систему. Мой адвокатДебора Пьяцца от меня скрыла, что я могу написать заявление в полицию против социальных работников, которые выдвинули против меня лживые обвинения.
Она не советовала мне возбуждать уголовное дело против них в то время, пока идёт процесс и сНикитой можно встречаться. Иммигрант не может здесь выиграть процесс против социальных служб и доказать свою правоту.
Хочу вернуться к тому моменту, почему у меня отняли сына. По версии итальянских социальных работников, во время проживания в общежитии я зарекомендовала себя как скандальная женщина. В этом месте была жуткая атмосфера в местах общего пользования, невозможно получить еду (предоставлялось отвратительное трехразовое питание), невозможно поменять постельное белье.
Когда много женщин из Африки, то уровень культуры оставляет желать лучшего. Есть женщины, которые больны СПИДом и гепатитом. Не было только туберкулеза в открытой форме. Были различные инфекции, так как женщины и дети из Эфиопии, Сомали, Нигерии. Как можно жить вместе с больными соседями? Шум, крики по ночам. Постоянно происходили какие-то стычки между группировками. Я была естественно в стороне от всего этого.
Я рассказывала социальным работникам правду о том, что происходит в общежитии по ночам, что невозможно пользоваться туалетом, душем ни мне, ни ребенку. Женщины из детской ванной устроили биде, невозможно пользоваться унитазом, так как он один для десятка женщин. Мне приходилось иногда оставлять сына одного в комнате, закрывать дверь на замок, так как ни в туалет и душ я его брать с собой не могла.
Позже социальные работники написали, что Никита был всегда закрыт в комнате, он всегда кричал и плакал, я закрывала жалюзи и сидела в темноте с ребенком всегда. Я не позволяла сыну общаться с детьми и взрослыми, вела себя агрессивно по отношению ко всем. Мы вынуждены были сидеть в темноте, так как отключали электричество. Окно я закрывала, так как мы жили на втором этаже и он мог выпасть из окна.
Представители общежития написали заявление в мэрию Милана о том, что я не могу выполнять родительские функции. Я попросила место в детском саду для Никиты в мэрии города и рассказала о том, как мы живем, но соцработник Глория Иорио написала в прокуратуру заявление о том, что у меня проблемы с психикой и больное воображение, так как я рассказывала о том, чего нет.
Социальные работники наблюдали за нашими взаимоотношениями полгода и пришли к выводу, что я груба с ребенком. Могу крикнуть, могу стукнуть, могу потянуть за руку, запрещаю мальчику развиваться. Я не умею воспитывать и моему сыну со мной опасно, поэтому ребенка у меня нужно отнять и отдать его на воспитание опекунами, а затем на усыновление.
Никита – голубоглазый и светловолосый мальчик, поэтому любая семья захочет его взять. Я слышала, в Италии 13 тыс. человек стоят в очереди на усыновление. Бесплатно здесь детей не отдают. Таким образом соцработники Даниэла Черути, Мишель Санфрателло, Марилена Районе свели со мной счеты, отняв у меня сына. Нельзя возмущаться их плохой работой, так как это они должны были навести порядок в этом общежитии.
Я не знала, что в Италии есть специальные детские суды и огромные деньги, чтобы содержать эту государственную машину, это выгодно. В СМИ описывается множество случаев, когда детей отбирают у иммигрантов, отдают в приюты и приемные семьи. Социальные работники зарабатывают на этом неплохие деньги.
Источник: tutitam.com
